Барбаросса - Страница 148

148

– Пусть дрыхнет, – сказал Тома Меллентину. – Он еще не знает, что утром взорвался на минных полях внук «железного канцлера» Бисмарка, разъезжавший на своем мотоцикле…

Роммелю снились желтые пески Киренаики, редкие пальмы в оазисах Мармарики с черными шатрами арабов, над ним нависал мрачный силуэт пирамиды Карет-эль-Хемеймат, темнеющий на горизонте, в ушах «лисицы пустыни» еще стоял треск британских пуль, разрывающих резину автомобильных покрышек. Роммель спал недолго, а когда проснулся, то увидел цветущие за штакетником прекрасные розы Франции, машущих крыльями аистов на крышах городов Фландрии, и Роммель сказал:

– Наверное, что-нибудь одно – или стала сдавать моя психика, или это обычный мираж, какие бывают в пустынях…

Меллентин предъявил ему пленного, одетого в хаки британского солдата, обутого в добротную обувь.

– Вот и новость! – сказал он, смеясь. – Нам попался чудак, который ни слова не знает по-английски. Попробовали говорить по-французски – тоже молчит. Даже на арабском ничего не понимает… Язык его похож на эсперанто!

– Я… русский, – вдруг заявил пленный по-русски.

Казалось, мираж для Роммеля еще не рассеялся: на фоне чернеющей вдали пирамиды египетских фараонов стоял русский солдат, и, как выяснилось, генерал Окинлек имел в своей армии не только чехов и евреев, не только австралийцев и де-голлевцев, – в его армии появились и русские, которые бежали из германского плена, каким-то чудом перемахнули Ла-Манш и вот… оказались здесь – под Эль-Аламейном.

Да, мало мы еще знаем историю войны в Африке, а ведь там – от Марокко и до Ливии – доныне находят солдатские могилы с непонятными русскими именами.

* * *

А я не шучу, читатель: в ботинок итальянского солдата Муссолини заколачивал 72 гвоздя – не больше и не меньше, именно так повелевал устав фашистской армии, и генерал Джованни Мессе, уже разжалованный, доказывал Уго Кавальеро:

– Это хорошо для парадов! Но абсурдно в условиях Восточного фронта: в периоды русских морозов эти гвозди, промерзнув, сдавят ногу солдата ледяными тисками.

– Этого не случится, – заверял его Кавальеро. – В Берлине считают, что к осени с Россией будет покончено, и я своими ушами слышал, как фюрер сказал: «Сейчас положение русских гораздо хуже, нежели оно было летом прошлого года…»

Начиная с весны 1942 года Муссолини постоянно усиливал свою армию на Восточном фронте: к лету его АРМИР насчитывала уже 220 000 солдат, она имела 55 танкеток («спичечные коробки») и 1130 тракторов – лошадей и мулов я не учитываю. Желание дуче усилить свои войска в России ради политических и экономических выгод в будущем на этот раз совпадало с желанием Гитлера, который вознамерился использовать «бумажных итальянцев» вроде затычек – шпаклевать ими те «дыры» в линиях фронта, для затыкания которых немцев уже не хватало.

На этот раз с отправкою войск в Россию возникало немало осложнений. Итальянцы стали подозрительно часто вспоминать историю похода Наполеона, а женщины, провожая мужей, голосили навзрыд, чего ранее не бывало. Детолюбивые итальянцы, шествуя на вокзалы, в каждой руке держали ручонки своих детишек (об этом я сужу по итальянским же фотографиям). Началось дезертирство. Муссолини распорядился объявить набор добровольцев. Таковые нашлись, но в Италии их считали сумасшедшими или ссылаемыми в Россию для отбытия наказания за преступления против нравственности.

– Что ты там натворил, бедный Кало? – рыдали родственники. – Или продул в карты казенные деньги из полковой кассы? Или испортил дочку заслуженного человека фашистской партии?..

Офицеры тоже не рвались в окопы Восточного фронта.

– Объявите по войскам, – велел Муссолини, – что каждый офицер, отбывающий на Восточный фронт, получит от казны новенькую пижаму и по тюбику мыльного крема для бритья…

Мало того! Уго Кавальеро в генштабе, дабы поднять авторитет офицеров, провел в эти дни научный референдум.

– Среди прочих вопросов, волнующих наше благородное общество, – сказал он, – считаю немаловажным вопрос на животрепещущую тему: стоит ли в условиях Восточного фронта заводить отдельные уборные для каждого офицера, или пусть все офицеры не побрезгуют испражняться в общую яму…

Муссолини очень гордился количеством гвоздей в ботинках своих беспощадных берсальеров, от которых в России было не спастись ни одной кошке, даже самой прыткой; а проблема зимней обуви давно занимала воображение генералов. С русского фронта в Рим были доставлены валенки, которые Уго Кавальеро и продемонстрировал в пышных залах «Палаццо Венеция».

– Если мы хотим быть победителями в России, нам никак не обойтись без этой вот штуки, – указал фельдмаршал.

Муссолини подверг валенки тщательному изучению:

– Ничего в жизни не видел уродливее! – было им сказано. – Только дикари способны таскать по снежным сугробам такие огромные и бесформенные футляры, скатанные из войлока.

Кавальеро ответил, что вальсировать в валенках смешно, но еще смешнее будет выглядеть итальянский солдат на снегу в ботиночках и в обмотках, – ведь зимою 1941 года число обмороженных превышало количество раненых.

– Эти валенки раздобыл Джованни Мессе; чтобы убедить всех нас в необходимости делать такие же для АРМИРа.

– Разве от валенок зависят успехи Сталина? – недоверчиво фыркнул дуче. – Джованни привык заниматься пустяками. Но со времен Нерона и Калигулы гордый Рим не валял валенок. Да и о чем Мессе хлопочет, если к осени с Россией будет покончено… От былого могущества у нее останутся валенки!

148