Барбаросса - Страница 74

Не стану дурачить газетами вас
И прочей учебной тоскою.
Скажу я: «Народ! Лососины нет,
Так будь же доволен трескою…»

Но гестапо, никогда не снимавшее руки с пульса народных настроений, уже 4 августа отметило, что в Германии воцарилось уныние: «Высказываются мнения, что кампания (на Востоке) развивается не так, как это можно ожидать на основании сводок… складывается впечатление, что русские располагают громадным количеством вооружения и техники, их сопротивление усиливается». Доклад от 4 сентября гласил: «Граждане рейха высказывают недовольство тем, что военные действия на Восточном фронте сильно затянулись, среди населения много разговоров о потерях. Миллионы немецких женщин опустили траурный флер с полей своих модных шляпок…»

Нервный шок панцер-генералов после появления Т-34 еще не миновал, но вскоре пришло время удивляться и Герингу, считавшему люфтваффе лучшей авиацией в мире. У русских вдруг обнаружился какой-то странный самолет Ил-2 (Ильюшин), в который немецкие асы выколачивали весь боезапас, его лупили слева и справа, ловчились дать очередь снизу, долбали сверху, от этого самолета отлетали громадные куски, но он продолжал лететь как ни в чем не бывало… Маршал авиации Волфрам фон Рихтгофен, наблюдая за этим чудом, взывал к своим пилотам в эфир:

– Эй, сопляки! Почему вы его не сбили?

Ответ поразил Рихтгофена в самое сердце:

– Этого ежа даже в задницу не укусишь, а со стороны морды с ним лучшем не связываться…

Русские наловчились отбиваться от германских танков бутылками с горючей смесью, которую немецкие солдаты прозвали «молотовским коктейлем». Боже, каких только бутылок не летело тогда в немецкие танки – и водочные, и пивные, из-под нарзана и доппель-кюммеля, и весь этот крепчайший «коктейль» первое время здорово выручал русских, ибо (как не вспомнить Кулика!) с противотанковой артиллерией у нас было неважно. И уж совсем неожиданно для вермахта однажды что-то провыло в ночных небесах и начался… ад: это заработали реактивные «катюши», за их стонущие вопли прозванные немцами «сталинскими органами». Первое впечатление от этих «органов» было таково, что бежали в разные стороны не только немцы, но и наши солдаты, которых – опять-таки ради секретности! – командование не предупредило о появлении нового оружия.

Один немецкий полковник, на себе испытав воздействие этой «музыки», уже в плену, весь в обгорелых ошметках, почти оглохший, полупомешанный, кричал на допросе в нашем штабе:

– Я солдат, и смерти я не боюсь! Можете расстрелять меня. Но я не могу умереть, прежде не увидев это чудовище … Вы сначала покажите мне его, а потом и расстреливайте!

Гитлер, узнав о целой серии этих «новинок» на русском фронте, был отчасти тоже шокирован, а сложный вопрос о массовом производстве зубных щеток в СССР сразу перестал его волновать. В разговоре с Альфредом Йодлем он как-то спросил:

– Интересно, что еще могут изобрести эти варвары?

Йодль ответил фюреру, что, судя по всему, вермахту зимы не миновать, а в арсеналах России издавна затаилось могучее и страшное оружие, способное решать стратегические задачи.

– Не пугайте меня, Йодль, что вы имеете в виду?

– Мой фюрер, это страшилище… валенки.

– Вы шутите, Йодль?

– Шучу. Но мне вспомнилось, что в армии Наполеона уцелели лишь те шутники, которые обзавелись валенками…

Кейтель вмешался в разговор, сказав, что валенок не понадобится, ибо зимою вермахт будет топить печки в московских квартирах, зато страшнее морозов русское бездорожье…

– Грязи обычно там по колено, но иногда и до пояса…

Этот разговор возник неспроста. Вермахт обслуживали 400 000 автомашин, собранных со всех стран Европы, и не все марки были пригодны для русских условий. «Оппель-блицы» имели низкую посадку. Созданные для езды по асфальту, в России они садились «на брюхо». «Пежо» еще как-то барахтались в наших проселках, штабные «бенцы» и «мерседесы» буксовали в необозримых лужах, санитарные «магирусы» для вывоза раненых опрокидывались, хорошо проходили только дизельные «бюссинги»… Об этом же заговорил и Паулюс при встрече с генералом Фельгиббелем:

– С транспортом ужасно! Колеса на русском фронте обматывают цепями, а где нет цепей, их обкручивают веревками. Наконец, от шин остаются лохмотья, а где Германия отыщет столько резины? Остался лишь эрзац «буна», но его производство обходится нам дороже, нежели покупка чистого каучука… У тебя что, Эрих?

Фельгиббель сказал, что его радиоперехват подтвердился:

– Сталин все-таки прогнал Буденного с Юго-Западного направления, заместив его из «Центра» маршалом Тимошенко.

– Мой зять барон Кутченбах недавно сообщил мне русскую поговорку: что в лоб, что по лбу – одинаково… Эта рокировка Сталину не поможет. – Паулюс огорошил приятеля другой новостью: – Генерал Шоберт, командующий войсками в Крыму, посадил свой «фюзелер-шторх» прямо на минное поле и разорван в куски. Теперь на штурм Севастополя мы переставляем Манштейна из группы фон Лееба, что бьется под Ленинградом. – Паулюс с улыбкой напомнил Фельгиббелю о своем дне рождения 23 сентября. – Встретимся, как всегда, в старом уютном «Тэпфере». Не забывай, Эрих, что моя Коко всегда любила с тобой танцевать.

– С меня коробка марципанов, – обещал Фельгиббель.

Эрих Фельгиббель был яростным ненавистником Гитлера, но с Паулюсом всегда оставался откровенен, считая его порядочным человеком, и сейчас, рассказав очередной анекдот о фюрере, генерал от радиоперехвата выслушал признание Паулюса.